Однажды в Царском Селе императрица, проснувшись ранее обыкновенного, вышла на дворцовую галерею подышать свежим воздухом и увидела у подъезда несколько придворных служителей, которые поспешно нагружали телегу казенными съестными припасами. Екатерина долго смотрела на эту работу, не замечаемая служителями, наконец крикнула, чтобы кто-нибудь из них подошел к ней. Воры оторопели и не знали что делать. Императрица повторила зов, и тогда один из служителей явился к ней в величайшем смущении и страхе.
— Что вы делаете? — спросила Екатерина.— Вы, кажется, нагружаете вашу телегу казенными припасами?
— Виноваты, ваше величество,— отвечал служитель, падая ей в ноги.
— Чтоб это было в последний раз,— сказала императрица,— а теперь уезжайте скорее, иначе вас увидит обер-гофмаршал и вам жестоко достанется от него.
По окончании Крымской кампании князь Меншиков, проезжая через Москву, посетил А. П. Ермолова и, поздоровавшись с ним, сказал:
— Давно мы с вами не видались!.. С тех пор много воды утекло!
— Да, князь! Правда, что много воды утекло! Даже Дунай уплыл от нас! — отвечал Ермолов.
Александр Македонский, Цезарь и Наполеон в качестве почетных гостей наблюдают парад войск на Красной площади.
— Если бы у меня были советские танки, — говорит Александр, — я был бы непобедим!
— Если бы у меня были советские самолеты, — говорит Цезарь, — я завоевал бы весь мир!
— А если бы у меня была газета "Правда", — сказал Наполеон, — мир до сих пор не узнал бы о Ватерлоо!
Концлагерь. Репродуктор. Голос:
— Сегодня состоится товарищеский матч по водному поло между бараками цыган и евреев. Цыгане выступают в желтых шапочках, евреи в черных. Крокодилы выступают без шапочек.
Израильтянин рассказывает, из-за чего начался конфликт с арабами.
— Когда иудейский царь пошел купаться на реку Иордан, у него араб украл корону.
— Причем здесь арабы? Арабов там тогда вообще не было!
— Вот это мы и доказываем!
Мужики взбунтовались, взяли вилы, топоры, дубье и поперли к усадьбе. Шумят, матерятся, гул стоит. Подходят к усадьбе. Выходит староста, пытается уговорить мужиков разойтись, потом управляющий — не слушают, матерятся, требуют, чтоб Сам вышел. Выходит помещик, после завтрака, халат расстегнут, левой рукой чешет брюхо, правой зубочистку держит, во рту ковыряется. Мужики притихли. Барин зевает, поворачивается к толпе и негромким голосом спрашивает:
— Ну, чего вам, мужики?
Мужики стоят молча. Барин смотрит на них, ждет ответа минуты три, потом лениво уходит. Мужики стоят, молчат, потом, спустя полчаса понемногу расходятся. Дня через три один из зачинщиков обедает дома, ест шти. Вдруг посреди обеда останавливается, задумывается, потом бах ложкой об стол и орет:
— ЧАВО, ЧАВО, А НИЧАВО!
В морском ведомстве производство в чины шло в прежнее время так медленно, что генеральского чина достигали только люди пожилые, а полного генерала — весьма престарелые. Этими стариками наполнены были адмиралтейств-совет и генерал-аудиториат морского министерства, в память прежних заслуг. Естественно, что иногда в короткое время умирали, один за другим, несколько престарелых адмиралов; при одной из таких смертностей император Николай Павлович спросил Меншикова:
— Отчего у тебя часто умирают члены адмиралтейств-совета?
— Кто же умер? — спросил в свою очередь Меншиков.
— Да вот такой-то, такой-то.— сказал государь, насчитав три или четыре адмирала.
— О, ваше величество,— отвечал князь,— они уже давно умерли, а в это время их только хоронили!
Однажды в Сенате Разумовский отказался подписать решение, которое считал несправедливым.
— Государыня желает, чтоб дело решено было таким образом,— объявили ему сенаторы.
— Если так — не смею ослушаться,— сказал Разумовский и подписал свою фамилию "вверх ногами".
Этот поступок сразу же стал известен императрице, та потребовала объяснений.
— Я исполнил вашу волю, но так как покривил совестью, то и подпись моя кривая.
Вследствие какой-то проказы за границею Голицын получил приказание немедленно возвратиться в Россию, на жительство в деревне своей безвыездно. Возвратившись в отечество, он долгое время колесил его во все направления, переезжая из одного города в другой. Таким образом; приехал он, между прочим, в Астрахань, где приятель его Тимирязев был военным губернатором. Сей последний немало удивился появлению его.
— Как попал ты сюда,— спрашивал он,— когда повелено тебе жить в деревне?
— В том-то и дело,— отвечает Голицын,— что я все ищу, где может быть моя деревня: объездил я почти всю Россию, а все деревни моей нет как нет, куда ни заеду, кого ни спрошу.
— Г. комендант! — сказал Александр I в сердцах Башуцкому.— Какой это у вас порядок! Можно ли себе представить! Где монумент Петру Великому?..
— На Сенатской площади.
— Был, да сплыл. Сегодня ночью украли. Поезжайте разыщите!
Башуцкий, бледный, уехал. Возвращается веселый, довольный; чуть в двери, кричит:
— Успокойтесь, ваше величество. Монумент целехонек, на месте стоит! А чтобы чего в самом деле не случилось, я приказал к нему поставить часового.
Все захохотали.
— 1 апреля, любезнейший, 1 апреля,— сказал государь и отправился к разводу.
На следующий год ночью Башуцкий будит государя:
— Пожар!
Александр встает, одевается, выходит, спрашивая:
— А где пожар?
— 1 апреля, ваше величество, 1 апреля.
— Дурак, любезнейший, и это уже не 1 апреля, а сущая правда.
На дуэль опаздывает один из участников. Другой нервно посматривает на часы, и, наконец, глядя на секундантов, говорит:
— Если мой противник через пять минут не явится, я, пожалуй, начну без него!
Английский посланник подарил Екатерине телескоп, который ей очень понравился. Придворные, желая угодить государыне, спешили наводить инструмент на небо и уверяли, что довольно ясно различают на луне горы.
— Я вижу не только горы, но и лес,— сказал граф Львов.
— Вы возбуждаете мое любопытство,— произнесла Екатерина, поднимаясь с кресла, чтобы посмотреть.
— Торопитесь, государыня, иначе начали рубить лес, вы не успеете.
В 1937 году второй кавалерист страны после Буденного, генерал, полководец гражданской войны, Городовиков сказал Буденному:
— Семен! Берут всех подряд! Что же будет?
Буденный ответил:
— Не всех, а только умных. Нас с тобой это не касается.
История общественно-политических наук в кратком изложении: До 18-го века считалось, что вся власть — по наследству и от Бога. Французские гуманисты-просветители доказали, что страной в общем-то должен бы управлять народ. К.Маркс поправил: не народ, а класс. В.Ульянов уточнил: не класс, а партия. И.Джугашвили добавил: не партия, а один человек. Н.Хрущев показал: этот человек может управлять как угодно. Л.Брежнев решил, что этот человек страной может не управлять вообще. Ю.Андропов в конце концов понял, что если после всего этого попытаться управлять страной как хочется, то долго не протянешь…
Преподаватель:
— Ну, хорошо, приведите примеры выдающихся полководцев из разных исторических эпох…
Студент:
— Запросто! Кутузов, Сталин и Ясер Арафат.
Преподаватель:
— А чем же они прославились, по вашему?
Студент:
— Первый заманил французов под Москву, дождался морозов и разбил их.
Второй заманил немцев под Сталинград, дождался морозов и разбил их.
А последний заманил израильтян в Палестину и ждет морозов, чтобы разбить их.
В 1811 году в Петербурге сгорел большой каменный театр. Пожар был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось его огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал встревоженному государю:
— Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,— все один партер.
Петр I заметил при французском дворе придворного, который ежедневно появлялся в новом костюме.
— Видимо, этот дворянин недоволен своим портным, — сказал Петр I.
Молодой барин едет по поместью в коляске. Внезапно взгляд останавливается на крестьянине в поле, который как две капли воды похож на самого молодого барина.
— Тпруууууууу! Эй, холоп! Подь сюда. А ну говори: мать твоя в поместье у моего батюшки не работала ли когда-то?
— Да нееет, барин, не работала… А вот отец мой — да! Конюхом у Вас работал…
Однажды к Суворову приехал любимец императора Павла, бывший его брадобрей граф Кутайсов, только что получивший графское достоинство и звание шталмейстера. Суворов выбежал навстречу к нему, кланялся в пояс и бегал по комнате, крича:
— Куда мне посадить такого великого, такого знатного человека!
Прошка! Стул, другой, третий,— и при помощи Прошки Суворов становил стулья один на другой, кланяясь и прося садиться выше.
— Туда, туда, батюшка, а уж свалишься — не моя вина,— говорил Суворов.
При построении постоянного через Неву моста несколько тысяч человек были заняты бойкою свай, что, не говоря уже о расходах, крайне замедляло ход работ. Искусный строитель генерала Кербец поломал умную голову и выдумал машину, значительно облегчившую и ускорившую этот истинно египетский труд. Сделав опыты, описание машины он представил Главноуправляющему путей сообщения и ждал по крайней мере спасибо. Граф Клейнмихель не замедлил утешить изобретателя и потомство. Кербец получил на бумаге официальный и строжайший выговор: зачем он этой машины прежде не изобрел и тем ввел казну в огромные и напрасные расходы.
Однажды император (Павел I), стоя у окна, увидел идущего мимо Зимнего дворца и сказал, без всякого умысла или приказания:
— Вот идет мимо царского дома и шапки не ломает.
Лишь только узнали об этом замечании государя, последовало приказание: всем едущим и идущим мимо дворца снимать шапки. Пока государь жил в Зимнем дворце, должно было снимать шляпу при выходе на Адмиралтейскую площадь с Вознесенской и Гороховой улиц. Ни мороз, ни дождь не освобождали от этого. Кучера, правя лошадьми, обыкновенно брали шляпу или шапку в зубы. Переехав в Михайловский замок, т. е. незадолго до своей кончины, Павел заметил, что все идущие мимо дворца снимают шляпы, и спросил о причине такой учтивости.
— По высочайшему вашего величества повелению,— отвечали ему.
— Никогда я этого не приказывал! — вскричал он с гневом и приказал отменить новый обычай.
Это было так же трудно, как и ввести его. Полицейские офицеры стояли на углах улиц, ведущих к Михайловскому замку, и убедительно просили прохожих не снимать шляп, а простой народ били за это выражение верноподданнического почтения.
В 1848 году государь, разговаривая о том, что на Кавказе остаются семь разбойничьих аулов, которые для безопасности нашей было бы необходимо разорить, спрашивал:
— Кого бы для этого послать на Кавказ?
— Если нужно разорить, — сказал Меншиков, — то лучше всего послать графа Киселева: после государственных крестьян семь аулов разорить — ему ничего не стоит!
Во флоте, во время управления морским министерством князя Меншикова, служил в ластовом экипаже один генерал, дослужившийся до этого чина, не имея никакого ордена. В один из годовых праздников все чины флота прибыли к князю для принесения поздравления, в том числе был и означенный генерал. Приближенные князя указали ему на этого генерала как на весьма редкий служебный случай, с тем чтобы вызвать князя к награде убеленного сединами старика; но Меншиков, пройдя мимо, сказал: "Поберегите эту редкость".
Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду обнаружившимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
— Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.
Все анекдоты вымышлены. Совпадения с реальными людьми или событиями случайны.