Штирлиц зашел в кабак. У стойки — один посетитель другому:
— Смотри, Штирлиц пришел, сейчас будет драка!
Штирлиц выпил кофе и ушел.
— Нет, это был не Штирлиц!
— А я говорю, Штирлиц!
И тут началась драка.
— Не думай о секундах свысока, — подумал Штирлиц и закрыл окно иллюминатора.
Штирлиц забежал в кабак и, размахивая саблей, заорал:
— Порублю, суки!
Суки скинулись по рублю и разбежались.
Штирлиц настоял на своем. От этого пойла Бормана стошнило.
Штирлицу забили стрелку. На этой неделе это была уже вторая собака, которую он потерял. Белку забили двумя днями раньше.
Штирлиц шел по коридору. Все офицеры вермахта разбегались в разные стороны как тараканы — они знали, что Штирлиц просто так по коридору не пойдет. Они знали, что что-то будет. Что-то очень нехорошее. Обычно Штирлиц ездил по коридору на мотоцикле без глушителя. Сегодня он шел. Шел пешком. Быть беде.
Штирлиц как-то решил разыграть Мюллера на первое апреля.
— Мюллер, а Вы знаете, что я — русский разведчик?
— Не знаю! — в свою очередь, разыграл Мюллер Штирлица.
Мюллер продолжал орать на Штирлица уже два часа подряд:
— Штирлиц, вы п*дарас, конченая сволочь, бешеная бл*дь из-под забора, предатель, м*дак и русский шпион!
— А вот за шпиона ты мне ответишь, — обиделся разведчик Штирлиц и пошел домой.
Штирлиц метался с Кэт по Берлину уже целый час, но автозаправок или не было, или были закрыты, или Мюллер повысил цены до предела!
Штирлиц держал гранату. К нему подошел Мюллер и выдернул чеку.
— Щас как *банет! — подумал Мюллер.
И правда. Штирлиц выкинул гранату, подошел и *банул.
Как-то Борман спрашивает у Штирлица:
— Штирлиц, вы — еврей?
— Нет, русский! — быстро ответил Штирлиц и подумал — не сболтнул ли он чего лишнего?
Штирлиц был толст, лыс и злопамятен. А потом все это свалил на Бормана.
Штирлиц в подвале гестапо подвязан за руки. Его пытает Мюллер:
— Ну что, Штирлиц, Вы продолжаете утверждать, что серп и молот на Вашей заднице — это родимое пятно?
— Пронесло, — подумал Штирлиц, снимая обосранные штаны.
День Советской Армии Штирлиц всегда отмечал по мере сил и возможностей. Вот и на 23 февраля 1945 года он выжрал бутылку водки, достал из сундука шашку, буденовку, и, оседлав швабру, проскакал по Принцальбертштрассе, распевая революционные песни. В этот день он как никогда был близок к провалу.
Штирлиц зашел к Мюллеру одолжить денег.
— А вернете? — с надеждой спросил Мюллер.
— Гад буду! — ответил Штирлиц.
— Наверняка будет, — с тоской подумал Мюллер.
Штирлиц знал наверняка. Наверняк тоже знал Штирлица.
Для конспирации Штирлиц часто изображал, что у него склероз. Поручит, скажем, Шеленберг ему какое-нибудь дело, Штирлиц не выполнит, а потом при встрече с Шеленбергом хлопнет себя по лбу и воскликнет: "Вот ведь склероз!" Или возьмет дело из сейфа Мюллера и забудет отдать, а на справедливое возмущение шефа гестапо только вскинет брови: "Какое такое дело? Я ничего не брал!" Из-за этого склероза сослуживцы не боялись выбалтывать Штирлицу секреты Рейха. Все равно забудет!
Штирлиц шел по коридору, как вдруг услышал, что кто-то подкрадывается сзади. Сильнейший удар и Штирлиц метров пять летит кубарем. Быстро встал, оглянулся — никого.
— Показалось, — подумал Штирлиц.
Штирлиц забил стрелку. Агент Стрелка умирала долго и мучительно.
Штирлиц порол чушь, чушь жалобно визжала.
— Мюллер, не нервируй меня, — сказал Штирлиц и показал Мюллеру кулак в кармане.
Письмо из центра до Штирлица не дошло.
Штирлиц прочитал еще раз. Все равно не дошло.
У Штирлица в горле застрял кусок. Доктор извлек его, деньги они поделили.
— Вот закончится война, куплю себе домишко под Рязанью, — думал Штирлиц, сидя на своей вилле под Берлином.
Вот уже три года Штирлиц сидел за столиком и ждал официанта. Это была привычка, выработанная в нем официантом.
Штирлиц всегда знал, что лучше один раз подслушать, чем сто раз услышать.
— Штирлиц, — устало сказал Мюллер, — Вы отвертелись, когда обнаружили Ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас Вам не отвертеться! Почему Ваше удостоверение пахнет русской водкой?!
— Вы знаете, Мюллер, — не менее устало ответил Штирлиц, — когда Шелленберг ставил на мое удостоверение печать, он предварительно подышал на нее.
Штирлиц увидел, как Плейшнер забрался на грушу.
"Да, — подумал Штирлиц,— сейчас уже редко встретишь это красивое женское имя".
— Как прекрасны мгновения весны! — воскликнул Штирлиц, семнадцатый раз слезая с Кэт.
Штирлиц смотрел в одну точку. Потом в другую. Двоеточие догадался разведчик.
— Штирлиц, что Вы об этом думаете?, — спросил Мюллер.
— Совсем даже не об "этом", — соврал Штирлиц.
Штирлиц вышел из трактира и упал лицом в грязь. Он проснется ровно через двадцать минут…
По приближению Штирлица рядовой вскочил, отдал честь и сказал:
— Господин штандартенфюрер Штирлиц, разрешите доложить…
— Докладывайте, — сказал Штирлиц, махнул рукой и пошел дальше.
Он и сам не любил, когда ему мешали справлять нужду…
Все анекдоты вымышлены. Совпадения с реальными людьми или событиями случайны.